Как работает тьютор в благотворительном фонде

Меня зовут Наташа, я родилась и выросла в Якутске. Уже после окончания университета перебралась в Петербург. Мои детские мечты о будущей профессии были довольно банальны — видела себя милиционером, пожарным, балериной, космонавтом, рок-звездой. Но серьезных намерений никогда не было — я не строила ракету во дворе и не отрабатывала фуэте. Рядом с этими скоротечными мечтами всегда витала какая-то неопределенность. Хотелось быть всем и никем.

Сейчас я работаю тьютором в благотворительном фонде «Антон тут рядом». Я по образованию педагог-психолог. В университете нам совсем мало рассказывали про профессию тьютора и эта информация прошла как-то мимо.

После студенчества я работала воспитателем в детском саду и работу свою очень любила, но всегда чувствовала, что мне чего-то недостает. И мама посоветовала посмотреть фильм «Антон тут рядом». В нем я увидела РАС. Не киношное, не вылизанное и не отполированное. Настоящее.

После этого нашла фонд в соцсетях, полностью прочитала и просмотрела эти странички. Всё решилось после каникул в Берлине, когда я побывала на работе своей тети в центре сопровождаемого проживания для людей с РАС и другими ментальными особенностями. Я познакомилась с проживающими, с волонтерами и сотрудниками. Меня поразили порядок и структурированность пространства, атмосфера полного принятия и любви, настоящая заинтересованность друг в друге. Поняла, что хочу так жить.

Студенты нашего фонда — люди с РАС. Не у всех официально стоит именно это расстройство. Реальность такова, что российская психиатрия не в полной мере готова принимать РАС как диагноз. Сейчас фонд активно работает в этом направлении, у нас проходят обучающие курсы для врачей различных специальностей.

Мы все разные и взаимодействуем друг с другом по-разному — в некоторых случаях мы используем методы альтернативной коммуникации: коммуникативные доски, карточки, с помощью которых ребята могут сообщить о своем состоянии, попросить что-то, задать вопрос или ответить на него. Классическая вербальная коммуникация у нас тоже в ходу. В центре мы много времени уделяем простому общению — от обсуждения бытовых вопросов до глубоких философских размышлений.

Если возникает недопонимание или в ситуации тупика на помощь приходит тьютор, здесь наша задача — направить студента. Моя основная работа — помочь студенту сориентироваться: в расписании, последовательности действий в мастерской, в общении, помочь ему раскрыть интересы и мотивации, развить и закрепить новые навыки.

Каждый мой рабочий день особенный. У нас есть четкое расписание, которому мы следуем. Туда входят мастерские, общие собрания, физические занятия, обед, совместный кинопросмотр, музыка, арт-терапия. На протяжении всего дня со студентом находится тьютор. В мастерских мы вместе шьем, декорируем деревянные изделия, рисуем, лепим из глины, готовим.

Тьютор при необходимости подсказывает и помогает студенту; некоторым ребятам значительно упрощает жизнь таймер, который помогает четко разделять отдых и занятие в мастерской. Кому-то нужна помощь с последовательностью действий в работе. Иногда нужно помочь с дополнительной мотивацией и подойти к решению этой задачи индивидуально.

Одного и того же студента в разные дни могут сопровождать разные тьюторы — это помогает учиться выстраивать взаимоотношения с разными людьми. Такой подход приносит неожиданные плоды. То, чего студент не делает с одним тьютором, он начинает делать с другим.

Таким образом, за неделю я могу сопровождать разных студентов, а это всегда разный темп, настроение и маршрут. Постоянная смена деятельности и никакого однообразия!

Мы все очень разные, поэтому не могу составить даже примерный список характеристик, которыми должен обладать человек, работающий в подобной сфере. Мне кажется, что главное — это эмпатия, умение чувствовать человека, желание и умение понять и принять другого. А ты получаешь полное принятие себя другими. Это невероятное чувство! Если ты чего-то не знаешь и не умеешь, то тебя обязательно научат.

Я пришла в фонд с туманным представлением о том, что меня ждет, с собой было только огромное желание быть здесь. В центре я научилась замедляться и затихать, а ведь в моем арсенале никогда не было такой способности! Теперь есть. Но и умение замедлиться вовсе не обязательно в этой работе: ты можешь быть вечно бегущим — и тебя примут.

«Антон тут рядом» — это высочайшая концентрация внимательных и чутких людей. Здесь тебя всегда выслушают, при необходимости подстрахуют. Круче коллектива я не встречала. Мы друг для друга друзья, интервизоры, опора и поддержка.

Мне кажется, что важность работы определяется отношением тех, кто ее выполняет. Мы каждый день радуемся встрече, каждый день у кого-то случается что-то большое. Есть пример. Этим летом моя коллега сопровождала в подростковом лагере студента, который категорически не ел супы. А в лагере съел! А потом еще раз съел! Парню открылся дивный мир супов, он стал более гибким, а моя коллега в тот момент была самой счастливой на свете. Это большое дело. Особенное. А самое особенное — радость быть свидетелем подобных событий. Мы не переворачиваем мир, не меняем его в глобальном плане. Мы точечно, планомерно и тщательно, насколько хватает опыта и знаний, помогаем там, где можем.

Усталость иногда накатывает, в любой работе случаются тяжелые дни, но до выгорания дело не доходило. «Выгорание»... Звучит так, будто это что-то резко выскакивающее из-за угла и бьющее наповал. Если я выгорю, то что делать? Куда бежать? Как жить?

Этой осенью фонд совместно с психологическим центром «Качество жизни» организовал группу психологической поддержки, где мы получили действительно работающие инструменты, помогающие позаботиться о себе и сохранить ресурс.

Отличие мирового опыта от российского в том, что там уже давно задумываются о проблемах людей с ментальными особенностями, ищут решения и проводят эффективные реформы. Мы же только в начале пути.

К примеру, во многих странах Европы либо завершился, либо находится в активной фазе процесс реформирования учреждений, аналогичных нашим ПНИ. В США уже несколько десятилетий, как просчитаны экономические эффекты и дети с РАС могут получать эффективные программы помощи в рамках своей страховки.

В России же все эти вопросы остаются уделом группы активистов и родителей детей с особенностями, для которых проблемы стоят особо остро. У нас в стране пока нет понимания, как именно нужно реформировать ПНИ, нет понимания, как эффективно сопровождать человека с РАС на протяжении его жизни, а существующие программы не всегда эффективны и требуют от родителей огромного количества усилий, чтобы стать их участниками.

Я считаю, что нам нужно прежде всего распространять информацию о том, что происходит сейчас. Как это может быть намного эффективнее для ребят, которые нуждаются в этой помощи. Нам нужно рассказывать, как сейчас живут эти люди, с какими сложностями сталкиваются. Нужно обращать внимание в том числе и на сферу политическую. К примеру, принять закон о распределенной опеке или внести изменения в то, как организовано сопровождаемое проживание.

_{Текст, фото: Алексей Павлов
Корректор/литредактор: Варвара Свешникова}