Сколько можно заработать на платных опросах

В 17 лет я приехала в Москву, через пару дней не смогла расплатиться в троллейбусе и поняла, что пришло время работать. В группах с уничижительным названием «Халтура» несовершеннолетним предлагали раздавать газеты у метро (я провела несколько вечеров под проливным дождем и почему-то встретила практически половину университетских преподавателей), кататься на коньках в массовой сцене не самого популярного фильма (очень здорово, но 50 рублей в час и практически нулевые шансы пробиться туда повторно). Так что первые дни после совершеннолетия я провела, рассылая заявки на опросы. Рекрутеры с тематических форумов обещали двухчасовую занятость по вечерам и оплату от 200 до пяти тысяч рублей за пару часов холл-теста (анкетирования по продукту) или фокус-группы (обсуждения нового продукта в группе). Целый месяц все мои отклики оставались без ответа, пока одна пожилая женщина, ответственная за набор группы, не позвонила мне (судя по всему, из жалости):

— Деточка, нельзя же так прямолинейно писать, что ты нищая, мы же ждем людей с зарплатой от 35 тысяч (на 2012 год).

— Если я укажу такой доход, то как мне объяснить, что оцениваю свой вечер в 200 рублей?

— Это всё неважно, кстати, еще нельзя говорить про связь с журналистикой, социологией и маркетингом. И лучше никогда не указывай Литературный институт. Это слишком… креативно, в опросах должны участвовать нормальные люди. Давай ты будешь изучать лингвистику.

И действительно, после этого всё пошло... ну, если так можно сказать про опросы, в гору. Холл-тест по шоколаду, кофе, сокам, сигаретам, билетам на самолет, приложениям такси, фокус-группы для желающих сделать лазерную коррекцию зрения и для противников такой операции, для тех, кто зависим от спрея от насморка или игристого вина, для зожников и любителей джанкфуда, для тех, кто красит волосы в нестандартные цвета, и для тех, кто во всём любит классику.

Удивительно, что на этих собраниях встречаешь одних и тех же людей.

Вообще-то обычно нельзя приходить чаще одного раза в шесть месяцев, если только опрос не отмечен как «не база», то есть тот, который ни на что не влияет. Однако рекрутер часто зовет тебя неделю за неделей, отмечая: «Главное, чтобы никто ничего не заметил».

Ты ведь и сама такая. Вы все в одной лодке — подсевшие на дискуссии о торговых продуктах люди, хватающие свою тысячу после опросов и уплывающие в разные стороны. Ольга, женщина в меховой жилетке с брендовым клатчем через плечо, говорит в курилке, что много лет живет на зарплату мужа и уже разуверилась в собственных возможностях, а здесь хотя бы сама может отвечать так, что ей заплатят. Илья, парень с затяжной депрессией, бросивший учебу и работу, говорит, что ему в радость, когда кто-то спрашивает его мнение не для медицинской карты, поэтому он готов часами описывать оттенки нового вкуса чая и свои ощущения от него.

Участники приходят очень разные: молодые матери из ближнего и дальнего Подмосковья, люди, забегающие на опрос во время уличного перерыва, люди, бедные настолько, что внешне не отличаются от проживающих на улице, но на первичном интервью уверенно называющие адрес в ЦАО.

Впрочем, опросы тоже проходят в центре, в основном в подвалах. Иногда в настоящих офисах с огромными столами для переговоров, иногда в более злачных местах — например, лапшу «Бигбон» с сосисками предлагали попробовать и оценить в помещении только что разорившейся клиники. Слышался непробиваемый запах спиртовых лекарств, сотрудница отмечала пришедших, сидя на краешке гинекологического кресла за неимением других стульев, а вчерашние санитарки, переквалифицировавшиеся в местных уборщиц, обсуждали гомосексуальность как заболевание и грозили выгнать с опроса тех, кто вступал с ними в перепалку.

И всё же любые условия люди часто готовы перетерпеть, когда впереди маячат наличные или подарочная карта «Дарю!». Самое страшное — попасть в группу «отпускных», тех, кто не будет участвовать в опросе, а получит символические 100–200 рублей, чтобы добраться до дома: жителям Подмосковья, например, этого не хватит, и они окажутся в минусе. В «отпускные» записывают тех, кто не может вспомнить примерную стоимость товара, не выглядит достаточно коммуникабельным, и по другим, менее явным причинам.

Правда, опросов много, на простенькие 15-минутные могут пригласить прямо на улице. А если долго гуляешь по центру, то и не один раз за день. Выпить пару стаканов йогурта и объяснить, чем один лучше другого, оценить, какой кошачий корм больше подошел бы твоему питомцу, посмотреть небольшую рекламу про новый шампунь и объяснить, почему она не вызывает желания его купить. Правда, вознаграждение на таком опросе будет соответствующим — в районе 150 рублей или возможность выбрать коробку конфет, зефира или печенья

На круглом столе по лазерной коррекции зрения одна женщина простодушно говорит, что 50–100 тысяч — это слишком дорого, а, согласно входной анкете, ее доход, как и у всех, превышает 85. После тестирования чипсов с зеленым луком пожилой мужчина в кровь расчесывает запястья и приговаривает, что, к счастью, продержался.

— А что с вами?

— Аллергия на глютен, но я захватил таблетки...

Холл-тесты часто скучны по форме: ты сидишь рядом с сотрудником и прихлебываешь сильно переслащенный растворимый кофе из бумажного стаканчика. Стаканчики меняются, вкус примерно одинаковый. На каждый вопрос — про текстуру, вкус, цвет, запах, послевкусие — надо придумать 5–10 неоднокоренных эпитетов. Компьютеры старые, так что программа иногда дает сбой, начинается перезагрузка и опрос приходится проходить заново. Бывает с усложнением — когда после каждого глотка надо надеть на себя очки виртуальной реальности и найти баночку этого кофе на прилавке в магазине. От этого голова идет кругом, но если «искать» c закрытыми глазами, то легче.

На фокус-группах бывает интересно. Все собираются за столом, смотрят ролики про товар и «угадывают», кто его потребитель: возраст, пол, характер, привычки, финансовое положение. С одной стороны, это похоже на исследование рынка; с другой — респонденты, получив вознаграждение, часто на ходу признаются, что не летали на самолетах, не пользуются спреем от насморка, не покупают замороженную еду, в общем-то, оказываются мало причастны к теме опроса. Это нормально, ведь опрос уже позади. Основная задача — не запутаться на нем. Рекрутеры, не жалея времени, напоминают, что тебе сказать. Может доходить до четырех звонков перед опросом. В какой-то момент тебе кажется, что заигрываешь с системой: берешь свои копейки, а потом ловишь себя на невозможности генерировать собственные мысли о продукте — в голове только то, что рекрутер поручил не забыть.

Во время пандемии на опросы стали приглашать онлайн. Правда, ждали снова москвичей. Однако на вопрос: «Из какого вы района?» — респонденты иногда отвечают: «Чкаловский» или «Приволжский». Правда, тут же исправляют на «Бибирево» или «Бутырский». Никто ничего не замечает. Группа набрана, и это главное. Наконец, все становятся более-менее равны в возможностях подработать на опросах. В зуме тоже показывают рекламу, спрашивают: «Где вы покупаете снаряжение для походов?», «Каким пользуетесь мобильным оператором?»

Правда, даже если все ходят в походы, профессионалы могут подтрунивать над любителями, или не выключенный вовремя микрофон обнажает чей-то смех над чужими ответами. Но всё же у всех одни цели, поэтому лояльность людей друг к другу в общем-то высокая.

В карантин также набрал популярность опрос тет-а-тет — тестирование новых приложений или интернет-магазинов: «Догадываетесь ли вы, что может означать эта клавиша?», «Что поменяли бы в интерфейсе?» Пожалуй, это самый честный вид исследования. Даже если участник по привычке поменял данные, чтобы попасть в целевую аудиторию, во время опроса можно на это не оглядываться и просто комментировать приложение, помогая ему стать лучше.

Среднее арифметическое по заработку за семь лет участия в опросах составило у меня три с половиной тысячи в месяц. Не могу сказать, что мониторила их с образцовой активностью, но раз в несколько недель смотрела обновления на тематических сайтах. Самая низкая оплата составила пачку почти просроченных крекеров, за 15-минутный опрос по приглашению с улицы, самая высокая — 22 тысячи, за несколько англоязычных видеоотзывов на популярный бренд косметики и последующее трехчасовое интервью.

Конечно, после первой пары месяцев на опросах у меня стали появляться работы, про которые можно было с большей гордостью рассказать окружающим. Что подталкивало семь лет периодически приходить на социологические исследования и делиться своим мнением?

Наверное, как и женщине в меховой жилетке с брендовым клатчем через плечо, мне было приятно и важно иметь пару тысяч сверх зарплаты за ответы на вопросы. Наверное, я должна признать, что, как и тот молодой человек с затяжной депрессией, я утоляла жажду быть услышанной, пусть и в чем-то сугубо «рыночном». Еще всё это время мне было интересно понять: возможно ли хорошо исследовать продукт и совершенствовать его, стабильно допуская подтасовки с набором целевой аудитории?

Я часто вижу в магазинах одобренные некогда участниками фокус-группы товары. Может быть, это история про то, что все мы не так стабильны в зарплатах, привычках и вкусах и не может быть какой-то определенной целевой аудитории у продукта, ну или всё-таки про то, что многие исследования работают по принципу «набрать кого-нибудь и в срок» и иногда, вероятно, из этого что-то получается. Для респондентов же — конечно, если не ставить опросы на поток — это может быть вполне приятной подработкой в виде разговоров на интересную тему.

_{Корректор/литредактор: Варвара Свешникова
Иллюстрации: minoru suzuki/Shutterstock}