Варька-каскадер

Мне было 9–10 лет. Никаких мыслей о подвиге или опасности (выступ находился на высоте более трех метров от пола) у меня тогда не промелькнуло. Когда же пришла тренер и увидела всё это, поднялся шум-гам, что так нельзя, но с тех пор девчонки в группе стали звать меня Варька-каскадер. Это было то первое зерно, из которого потом выросла моя будущая профессия.

Мое детство — это довольно жесткий распорядок: по две тренировки в день. Нужно было как-то отдыхать, и таким отдыхом для меня стали походы в кино. Больше всего в кино мне нравились приключенческие фильмы, когда отважные герои совершали экшен-действия. Мне очень хотелось делать так же. Так что класса с седьмого я всем стала говорить, что стану каскадером. Конечно, в то время ни родители, ни друзья мои слова всерьез не воспринимали, кто-то даже подшучивал надо мной. Но парадокс жизни в том, что очень часто какие-то фантастические идеи реализуются, а земные желания так и остаются в проекте. Я, например, стала каскадером и в профессии уже почти 30 лет, а моя подруга, которая хотела быть педагогом, свою мечту так и не воплотила в реальность.

Я оканчивала школу и искала, где можно овладеть каскадерским ремеслом. Во ВГИКе специальных курсов не было (сейчас тоже нет). Но был «Мосфильм», где каскадеры точно работали, и, как я надеялась, там можно было научиться. Я поехала туда, а там пропускная система — пропуска у меня, конечно, не было, так что я перелезла через забор, нашла трюковой отдел, постучала и зашла в комнату. В ней сидели дядечки лет от 45, и я, тогда скромная и тихо говорящая девушка, начала им рассказывать, что я мастер спорта, хочу стать каскадером. Они в голос надо мной посмеялись, сказали, что профессия мужская и женщинам тут не место. Пришлось уйти, но каскадерство меня не отпускало.

Учась на первом курсе Московского горного университета, я увидела объявление в газете о наборе в школу каскадеров «Акватрюк». Радости моей не было предела, и я полетела туда буквально на крыльях, однако со мной на тех же крыльях прилетело еще полторы тысячи человек. Это был 1989 год, я понимала, что столько каскадеров не нужно — столько фильмов у нас не снимается, но решила не упускать этот шанс и поступила на курсы.

Там нас учили падать с вышки, стрелять, работать с автомобилем (не за рулем, а когда тебя сбивают), обучали фехтованию, стрельбе из лука, арбалета. Было по-настоящему интересно. А через месяца четыре после начала курсов на одну из тренировок пришел режиссер Андрей Ростоцкий, который запускал тогда свою первую картину «Зверобой» и которому требовались девушки на роли ирокезок. У меня длинные темные волосы, раскосые глаза, так что я ему отлично подошла и таким образом оказалась на съемочной площадке — уехала в экспедицию на три месяца.

После дебюта меня стали приглашать в другие проекты, но в титрах не указывали и денег не платили, так как женщин тогда в профессии «не существовало». Так длилось года два-три. Меня это положение дел не особенно волновало, так как моей главной задачей было хорошо выполнить трюк. Однако с течением времени стали появляться другие девушки-каскадеры, по большей части выходцы из «Акватрюка», с которыми я объединилась, и мы начали менять устоявшиеся порядки — называть свои ставки. В целом это нормально восприняли, так как мы сдружились с ребятами-каскадерами, нас уважали, а потом в какой-то момент мне позвонили из Ассоциации каскадеров Иншакова, пригласили на встречу и выдали членский билет. Таким образом, я считаюсь первой официальной женщиной-каскадером России. Кроме того, сейчас я являюсь вице-президентом Гильдии каскадеров Иншакова (у ассоциации поменялся статус). А те дядечки, которые меня в свое время выгнали из кабинета на «Мосфильме», теперь мои большие друзья.

Поначалу к девушкам-каскадерам было предвзятое отношение. У нас же была огромная ответственность перед всеми женщинами, которые впоследствии будут работать каскадерами в фильмах. Поэтому надо было делать трюк не на 100 процентов, а на 150. Любой косяк — почему? Потому что баба. Если парень ошибался, тогда всё было понятно: погода нелетная или трюк сложный.

Тем не менее всё изменилось: ребята увидели, что мы, что называется, готовы биться за металл, и стали к нам очень бережно и уважительно относиться. Так что теперь, если, скажем, предстоит падение со склона и там острые камни, которые надо убрать, в случае когда трюк делает девушка, мужчины более тщательно подходят к уборке этих камней.

Как говорит президент нашей Гильдии А. И. Иншаков: «Каскадера можно научить только на съемочной площадке». На 70 процентов я с этим соглашусь. Кто такой каскадер? Это кинодублер. Так что, помимо своей основной работы (трюка — того, как упасть), нужно еще задумываться о том, где сейчас камера, суметь передать пластику актера, которого дублируешь. Составляющих много.

Перед тем как воплотить тот или иной трюк, мы прорабатываем его в специальных залах на трюковых базах. Например, пробуем пневмооборудование: бежит человек, случается взрыв, и человек летит (его специальным тросиком дергают вверх). Это довольно опасная трюковая сцена, которой, конечно, нужно учиться за пределами съемочной площадки.

Чтобы стать каскадером, можно обратиться в трюковую группу (сообщество, в которое входят каскадеры) или на сайте гильдии оставить свою анкету. Постановщики трюков часто ищут дублера под конкретного актера: среди наших, например, нет нужного человека, а среди людей, отправивших заявку, вполне может оказаться. Далее будущий каскадер попадает в трюковую группу и либо приживается в ней, либо нет. Если всё хорошо — то там же и учится каскадерскому мастерству.

Кроме физической подготовки, важен и морально-психологический аспект. Каскадерство — командная работа. Сегодня я делаю трюк, ты меня страхуешь, а завтра — наоборот. Поэтому очень важно, чтобы было доверие к человеку, с которым ты работаешь. Люди некомандные у нас не задерживаются.

Каскадеры — люди, которые боятся. Это нормально. У нас есть инстинкт самосохранения, но он разумный. Мы можем побороть свой страх и понимаем опасность трюкового действия, но также знаем, как выполнить трюк с учетом всех деталей и не навредить себе и другим.

Которые ставят непрофессионалы. И здесь речь не только о кино. Так, многие люди, насмотревшись видео в социальных сетях, решают повторить то, что увидели. Не понимая технологии, они часто ломают себе что-то — или того хуже. Мне звонят журналисты, присылают видео таких попыток с просьбой прокомментировать, и, когда я смотрю на такие трюки, у меня волосы встают дыбом.

Если же возвращаться к кино, то всегда было, что, когда сценой руководит неграмотный постановщик трюков, травм не избежать. И это самое опасное. Сказать же конкретно, что трюки с огнем опаснее трюков под водой, я не могу, так как это не так. Плюс ко всему — каждому свое. Я не очень люблю трюки на высоте, потому что боюсь высоты. Но совершенно спокойно делаю трюки за рулем — переворот в машине, который многим коллегам исполнять психологически напряжно.

Рабочая смена каскадера — 12 часов. Но до начала смены (часа за два) мы собираемся на базе, грузим оборудование и выдвигаемся на площадку. Затем у нас грим-костюм: нас гримируют под актеров, кого мы будем дублировать, одевают. Бывает, что под костюм нужно поддеть специальную защиту — для коленей, локтей, спины, копчика. Всё зависит от трюка. Так, при перевороте на машине нужно надеть защиту для шеи и шлем. Сама машина также готовится заранее — дней за 10 до съемок мы берем ее к себе, делаем специальную раму безопасности (варим ее внутри машины), снимаем бензобак (на его место ставится специальный небольшой резервуар для топлива).

На самой площадке в день съемок трюка ставятся камеры. Постановщик трюков (сейчас я им работаю больше, чем самим каскадером) говорит, куда лучше их поставить, чтобы всё было безопасно и сцена получилось зрелищной, слушает пожелания режиссера и оператора, контролирует всех каскадеров. После этого начинаются репетиции, прикатки трамплина, с которого чаще всего переворачивают машину (едешь на трамплин, вылетаешь с него и затем падаешь).

Мы занимаемся опасной работой. Были случаи, когда происходили серьезные травмы, а на вызов приезжала практически пустая скорая, с фельдшерами, которые не были компетентны оказать необходимую помощь. Один наш друг-каскадер из-за этого умер по пути в больницу.

Во время съемочного дня мы долго ждем своего выхода. Как правило, сначала снимают актеров, а трюки откладывают на потом: у режиссеров есть опасение, что что-то пойдет не так, поэтому проще снять трюк в конце смены. Когда же нужно выполнить сам трюк, важно настроиться. Я настраиваюсь с помощью диафрагмального дыхания (20 лет занимаюсь йогой), успокаиваюсь, далее перед самим трюком читаю «Отче наш». Без Божьей помощи мы никуда.

Залог успеха трюка с переворотом машины — в последовательности действий. Я должна проверить, что хорошо пристегнута, а затем очень четко зайти на трамплин — в зависимости от того, куда нужно вылететь, он должен оказаться в середине машины или на ее двух третьих. Перед заходом на трамплин важно разогнаться до определенной скорости, которую обозначил постановщик трюков, — например, до 60 или 80 километров в час. После того как заезд выполнен, от тебя уже ничего не зависит. Ты просто кувыркаешься в машине.

Одни из самых зрелищных трюков в нашей профессии — с огнем. Например, когда каскадер горит. Есть несколько типов таких трюков, самый сложный из которых — 100-процентное горение (человек горит полностью). Здесь самая большая трудность в том, что тяжело дышать: лицо закрывают защитной маской. Поэтому в таком костюме нам нужна специальная трубка, которую вставляют в рот; она выходит где-то в районе обуви (во время снятия костюма уже после трюка ее могут нечаянно передавливать, и воздух тогда будет поступать с перерывами). Другие сложности — плохая видимость (огнеупорные стекла маски запотевают) и слышимость (ткань костюма плотная, звуконепроницаемая). Ощущения не из приятных.

Сам костюм, пропитанный специальной смесью, когда всё сделано правильно, полностью защищает от ожогов. Иной раз даже не понимаешь, что уже горишь, и коллегам приходится подталкивать тебя, чтобы ты начал исполнять трюк. Важно идти по определенной траектории, сделать задуманные действия. Это не всегда просто из-за указанных выше обстоятельств. Заканчивается же трюк условным знаком — так, горящий каскадер ложится, вытягивает руки вдоль туловища. Это значит, что страхующие коллеги могут его тушить.

Несмотря на то что всё подготовлено, все профессионалы (редко, когда именно каскадер виноват в том, что получил травму), члены каскадерской группы друг другу доверяют, любой трюк остается сложновыполнимым действием, потенциально опасным для здоровья и жизни. Поэтому 10 раз всё может пройти как по маслу, а на 11-й — что-то случиться. Так, может вмешаться стихия (подо льдом утянуть течение) или непредвиденное обстоятельство в виде той же дощечки, которая оторвалась от декорации после взрыва пиротехники и прилетела в тебя.

Также есть понятие человеческого фактора. В современном кино травмы у каскадеров случаются из-за непрофессионализма членов съемочной группы. Людей, которые никогда не снимали трюковые сцены, не понимают технологию производства трюка, мы называем кинокружками.

Приведу пример: мы мазали специальным раствором каскадера перед горением. Чтобы его поджечь, есть всего 20 секунд, так как всё быстро испаряется. В это время второй режиссер говорит: «Может, пока вы человека мажете, мы другую сцену снимем?» Работать с такими киношниками трудно и более рискованно: ты знаешь свое дело на 100 процентов, а они — на 20.

Гильдия каскадеров занимается социальной поддержкой людей нашей профессии. Уже много лет, как мы ввели обязательное страхование: у каждого каскадера есть страховой полис, в случае травмы идут страховые выплаты. Единственное — страховые компании не особенно расщедриваются, так что по деньгам от них получается меньше, чем нужно для лечения. Но каскадеры, без преувеличения, братство.

Лет семь назад мы организовали портал Stunt-info, где размещается полезная для всех информация, а также можно организовать сбор средств в пользу травмированного коллеги. Все понимают, что травма — это значит не работать какое-то время до полного восстановления, которое может затянуться. Страховка этот период не покрывает, больничного нет. А благодаря порталу и взаимовыручке мы можем помочь себе сами. Не так давно за ночь мы собрали одному парню на лечение и восстановление 500 тысяч рублей. Это наши каскадерские деньги.

Если бы я выбрала другую работу, я бы не увидела столько красивых мест на земле, которые смогла увидеть, уезжая на съемки (Ямал, Северный полярный круг, Ханты-Мансийск, Италия, Франция, Кипр). Также благодаря работе я попадала на разные секретные объекты, которые просто так не посетить.

Моя трюковая группа — мои самые близкие друзья. Мы знакомы более 20 лет, с самых истоков. Мы не только вместе работаем, но и разделяем важные жизненные моменты: встречали друг друга из роддомов, воспитывали детей, ездили и ездим в отпуска. Наша работа накладывает на нас ответственность и искреннюю заботу друг о друге. Это очень редко и ценно.

И конечно, мне нравится делать сами трюки — чувствовать адреналин.

Помимо травм, минус нашей профессии — социальная незащищенность. Подразумевается, что все должны быть ипэшниками, то есть как «физик» ты не работаешь. У каскадеров нет стажа. Мы с Гильдией каскадеров пытаемся изменить это: писали в Пенсионный фонд, чтобы нас приравняли к цирковым артистам, которые выходят на пенсию раньше. Ведь каскадер в 60 лет — это поломанный, разбитый человек. Когда ты работаешь, точно раз в неделю падаешь. Всё это не остается без последствий. Тем не менее пока мы получили отказ от ПФР.

Примерно через три года после того, как начала работать каскадером, я решила показать родителям, чем занимаюсь, и пригласила их на вечер, посвященный булгаковским «Мастеру и Маргарите»: я, исполнявшая роль Маргариты, должна была пролететь по тросу. К сожалению, постановщик был малоопытным и во время моего полета трос оборвался. Я влетела в декорацию, снесла пять человек страхующих. Это был, мягко говоря, не тот эффект, которого я ожидала. Но мама как-то абстрагировалась от этого. Она всегда говорила нам с сестрой: «Девочки, главное — чтобы вы были счастливы». Мама уважала наш выбор. Сейчас, будучи сама мамой и даже бабушкой (моей внучке четыре года), понимаю, насколько ей было сложно принять мою работу.

Мама никогда не спрашивала про то, что я делаю (где была, что видела — да). Папа же интересовался и гордился. Свою семью я построила с коллегой: мой муж тоже каскадер, постановщик трюков. Мы часто обсуждаем, как отснялись, какие моменты были. Для многих это захватывающее приключение: «О, да вы там сегодня машину взорвали!» А для нас — обыкновенная история.

Моя дочка выросла в среде каскадеров, на съемочной площадке: с девяти лет снималась в фильмах (сейчас ей 25 лет), сама исполняла трюки (когда играла свою первую роль, прыгала с третьего этажа). Многие режиссеры говорили ей поступать в театральный, но, видя наш киношный мир изнутри, испытывая большое уважение к каскадерам и меньшее к остальному процессу, она не захотела строить карьеру актрисы. Дочь окончила продюсерский факультет, получила экономическое образование и пошла работать в госструктуры, наевшись кино в детстве.

Всё зависит от того, в какую трюковую группу входит в каскадер. Чем лучше группа, тем больше работы. Бывает, несколько проектов идут внахлест: например, недавно я переезжала со съемок на Кипре в Ханты-Мансийск и даже не понимала, какой сейчас сезон. А бывает, что в месяц всего пара съемок или вообще простой.

Еще наш график зависит от запуска фильмов. Кино запускается весной, и в этот период работы, как правило, много. Даже приходится отказываться от некоторых предложений. Мертвые месяцы для всего кинематографа чаще всего январь и февраль.

Минимальная ставка для каскадера — 15 тысяч рублей за смену. Такие деньги даются за что-то простое — например, за драки, падения. При этом страхующий зарабатывает столько же, сколько и сам исполнитель трюка. Суммы одинаковы, так как подчас именно страхующие получают травмы. Ставка постановщика трюков — от 25 тысяч рублей.

Пока не могу понять, повлияла ли на нашу работу текущая экономическая ситуация или нет. У друзей в соцсетях вижу, что тарелки бьются (киношная традиция — разбивать перед началом съемок фильма тарелку), а у меня один большой проект закрылся. Но делать выводы еще рано. Для себя я вижу так: проекты, которые снимаются на деньги Минкульта, так и будут сниматься; проекты, снимавшиеся на деньги от рекламы зарубежных товаров, ушедших с российского рынка, могут забуксовать или заморозиться.

_{Фото: из личного архива героини
Корректор/литредактор: Варвара Свешникова}