«Если работать по технике безопасности, девятиэтажку не построить за год»

В детстве я любила лазить по высоким деревьям и качаться. В то время еще не подозревала, что есть работа, которая объединяет эти два занятия. Про крановщиков узнала, уже отучившись в школе. Пришла в гости к подруге, и ее мама начала показывать мне плакаты с домами, которые она построила на башенном кране. Меня это заинтересовало. Я спросила: «А как это? Вы сидите наверху?» Она говорит: «Да». — «А как мне попасть туда?» На что она ответила: «Как тебе исполнится 18 лет, приходи — смогу взять тебя к себе в кабину».

Мне исполнилось 18, связь с той семьей потерялась, но про работу крановщика я помнила. Как-то прочитала объявление, что на завод требуется машинист мостового крана. В то время для меня это было одно и то же. Я устроилась туда, меня учили три месяца, и только после этого поняла, что буду работать не на башне, а в цеху.

Получив удостоверение машиниста мостового крана, я вышла на свою старую знакомую, которая снова меня пригласила: «Придешь ко мне на стройку, залезешь на кран, посмотришь». Помню, была зима, холодно — минус 15. Я впервые залезла на кран — на высоту 25-го этажа. Знакомая мне всё объяснила, мне понравилось. Потом я пошла в учебный центр и переучилась на машиниста башенного крана. С тех пор работаю и получаю от своей работы огромное удовольствие.

Раньше машинистов башенного крана учили профессии в училище не менее четырех лет. На данный момент, чтобы стать крановщиком, нужно поступить в учебный комбинат или учебный центр, где обучают в том числе сварщиков, трактористов. Программа там, к сожалению, уменьшена до часов и дают только теорию. Практику нужно искать самим: подходить к первому попавшемуся крану и проговаривать условия с начальством, возьмут ли они стажера.

Машинист башенного крана должен обладать пусть даже минимальными знаниями в физике. Я всегда говорю: «Смотри, куда дует ветер». Важно примерно понимать, куда будет падать груз, если вдруг оборвется стропа.

Крановщики с опытом знают, какая деталь сколько весит. Мы это определяем по нагибу стрелы. Как работать новичку — даже представить не могу. Может, в теории он знает, что такой-то вес нельзя поднимать, но на практике он не понимает, как краном ощущается этот вес.

Практическое знание: крановщик ни в коем случае не должен дергать «мертвый» (примерзший) груз. Потому что, если ты на верхнеповоротном кране, может сработать эффект удочки: груз перешивает, башня срывается, кран падает. Поэтому очень важно чувствовать свою машину, знать ее и быть уверенным в том, что делаешь.

Моя работа меня научила внимательности. Я даже на земле, когда куда-то иду, вижу всё и со всех сторон. Я чуть не затылком посмотрю, прежде чем перейти дорогу. Также я всегда просчитываю следующий шаг в любом деле: продумываю, что может произойти, если я сделаю то-то и то-то.

Кажется, что машинист башенного крана — мужская профессия. Но у нас больше половины — это женщины. За 12 лет моей работы на кране могу сказать, что мужчины — «слабый» пол. Они по сравнению с женщинами, не в обиду будет сказано, чаще не справляются с этой работой: загуливают, спиваются. Как-то так сложилось на стройке.

Значит, свою работу машинист башенного крана будет делать очень аккуратно. У мужчин часто страха вообще нет.

Большинство рабочих на стройке — мужчины. Работать в мужском коллективе приятнее: со стороны мужчин всегда есть внимание, ласковое слово. Женщина в таком окружении реально чувствует себя королевой.

Нам, женщинам — машинистам башенного крана, грубить нельзя. Потому что стоит нам нагрубить, мы ответим: нет, не прибьем, не покалечим, но будем работать так, как положено, по технике безопасности. На наших стройках, как ни странно, она почти не соблюдается.

Если работать по технике безопасности, кирпичную девятиэтажку не построить за год. Лет за пять — да. Это долго и невыгодно начальству. Поэтому, когда, к примеру, мы переносим бадью с цементным раствором (у нее четыре ушка, за которые ее крепят к крану), мы берем не одну бадью (как надо), а две или даже три. Это скорость.

Мой рабочий день начинается в 7:00 или в 8:00 — я открываю калитку забора стройки, заступаю на работу. Дальше иду к крану, проверяю некоторые болты, включаю рубильник (запускаю ток в кран), смотрю, где стоит кран; если на рельсах — проверяю рельсы. Потом залезаю наверх (высота стандартного российского крана — примерно 60 метров; иностранные машины могут быть выше) — на это у меня уходит минут 10–15, так как я не спешу, отдыхаю. Обязательно смотрю, куда поставить ногу. Пока не убежусь, что руки крепко держатся, никогда не переставлю ноги. Если на перекладине лестницы снег, наледь — счищаю их. Упасть очень легко; у нас нет никакой страховки.

Когда залезла в кабину, проверяю, всё ли работает. Если всё хорошо, приступаю к работе. Тот же маршрут проделываю, когда заканчиваю смену. Смотрю, чтобы всё было в порядке, обесточиваю кран и иду домой.

Я рассказала, как это происходит на практике. Как должно быть — совсем другая история. Если бы мы работали в идеальных условиях, я бы также заходила на стройку, но уже проверяла весь свой кран (то есть залезала бы наверх, а потом спускалась вниз). Затем шла бы в прорабку, где сидят прорабы и начальники участков, писала в вахтенном журнале, что всё исправно (концевики, тормоза), всё работает, компьютер работает. Далее ответственное лицо должно было бы проверить мои записи и написать мне задание — допустим, погрузка/выгрузка машин, заливка бетона. Я бы расписывалась и шла работать. В конце рабочего дня я бы снова шла в прорабку, писала в журнале, что кран обесточен, показывала это начальнику и уходила домой.

Сейчас эти вахтенные журналы то есть, то их нет. То же и заданием: то его пишут, то нет. Что мне делать — обычно никто не говорит. Я уже сама вижу. Кран — это всегда работа с грузами. И крановщик с опытом знает, какой груз должен прийти и что с ним делать.

Ни один кран, по крайней мере по городу Волгограду, откуда я родом, не находится в исправном состоянии. То же самое в Казани. Там такие краны, на которые ни один крановщик по идее не должен лезть вообще. Но мы на них лезем, так как нам обещают заплатить деньги.

Самая частая причина, почему крановщики получают травмы и гибнут, — неисправность машин и несоблюдение техники безопасности. Даже малейшая деталь может привести к трагедии: например, отсутствие рабочего концевика. Он должен отключать каретку, которая «бежит» по стреле крана и добегает до его конца. В Волгограде я кранов с нормальными концевиками не видела.

Если поднялся сильный ветер (вообще, при ветре 12 метров в секунду работать на кране запрещено), первое правило крановщика — бросать всё, спускаться с крана. Что делают наши крановщики? Рассуждают вот так: «Ну, ничего, ветерок пройдет, и всё нормально будет. Подожду. Спускаться впадлу». В итоге кран под воздействием ветра заваливается, человек гибнет.

Вина при этом будет возложена на самого машиниста башенного крана, что вообще он туда забрался. А всё дело в экономии руководства. За то, чтобы обслуживать кран, его хозяин должен заплатить бригаде рабочих: электриков, монтажников, механиков. Платят копейки, а контингент — из тех, кто постоянно пьют и ничего не делают.

Можно ли работать в таких условиях? Можно. Если же при ветре в 12 метров в секунду спуститься и сказать начальству, что работать нельзя, начнется травля: «Вот чего ты туда полезла? Другие могут работать, а ты не можешь? Да мы всё сделаем для того, что ты отсюда уйдешь! Вас таких за забором полно стоит!»

Я всегда на это говорю: пожалуйста, делайте так. Только вы уберете специалиста, а из-за забора возьмете непонятно кого. Даже человека, который купил удостоверение машиниста башенного крана. Он вам и в ветер работать будет, но при этом завалит кран, убьет, не дай бог, людей внизу, даже вне стройки.

У нас ненормированный рабочий день. В среднем наша смена — 12 часов. Однако практически никогда не бывает так, что начинаем, например, в 7:00, а заканчиваем в 19:00. Постоянно просят то в обед поработать, то переработать. Сплошь и рядом — ой, время семь, а у нас машина только через полтора часа придет, так как застряла в грязи; надо доработать. Или кран берется в аренду на 24 часа. Значит, и крановщик будет работать на нем всё это время. Никто за эти переработки нам не платит.

Сколько дней в месяц будет работать крановщик, зависит от объекта. Так, я недавно работала по графику 6/1, по 11 часов в день месяц и 10 дней. Должна получить за это около 100 тысяч рублей. А вообще зарплата у крановщиков — в районе 70 тысяч в месяц.

У нас почасовая оплата. Средняя цифра по России — от 180 рублей в час. Белая, официальная, ставка в Волгограде — 230 рублей в час, а средняя неофициальная — 250 рублей. В Казани — 300 рублей. Москва проседает по ценам — 250–260 рублей. Самая большая зарплата во Владивостоке. Ребята получают от 500 рублей в час.

Также есть конторы, которые дают крановщикам минимальный оклад в 12–13 тысяч рублей, а остальное — в конверте.

При оформлении делают какой-то договор, но не оплачивают ни больничный (начальство просит его не брать), ни производственные травмы (так было с моим мужем). Бывает, что работаем и на честном слове. Я сейчас приехала из Казани, договоров никаких не было, потому что поверила знакомому крановщику, который сказал: «Не переживай, тебе всё заплатят». Выплатили мне только аванс. Жду остальное. Это моя ошибка, но всегда хочется заработать, так как надо кормить семью.

Крановщик — романтичная профессия. Мы из тех людей, которые привыкли смотреть сверху на закаты, рассветы, туманы, надвигающиеся дожди и снегопады. Это такая красота! Люди внизу этого не видят.

Нравится еще и то, что никто не стоит над душой и не подгоняет, что работать надо быстрее. Мы сами себе хозяева.

Всё необходимое мы берем с собой. Раньше в обед я спускалась вниз, а теперь нет. В кабине крана (в среднем ее размер — полтора на два метра) есть железная печка, работающая от сети. На ней можно разогреть еду в стеклянной посуде или посушить обувь.

С собой обязательно брать воду. Можно не поесть, но пить нужно. Кто-то берет с собой термос. Девочки — машинисты башенного края кладут в сумку влажные салфетки.

Если зимой работать в целом комфортно, летом бывает трудно из-за жары — температура может подняться и до 60 градусов. Есть современные краны, оборудованные сплит-системами, но российские крановщики в основном работают на машинах, выпущенных в 80–90-х годах. Там ничего этого не предусмотрено, даже нет вентиляторов, которые, в общем-то, бесполезны. Приходится адаптироваться во вред здоровью — страдает сердечно-сосудистая система. У крановщиков часто случаются инсульты и инфаркты.

Помимо печки, кресла и пульта управления, в кабине крана есть импровизированный туалет. У девочек это пластиковое ведерко, например из-под майонеза. У мальчиков — пластиковая бутылка-полторашка. Это если нужно сходить по-маленькому. Если же приспичит по-большому, приходится или спускаться, или как-то выкручиваться.

Среди крановщиков обсуждался вопрос биотуалета. Но пока это проблематично. Хорошо, нам его поднимут наверх, а кто будет его постоянно спускать? В этом главная трудность.

Я очень люблю путешествовать. Но с моей работой можно куда-то ездить, если ты одна или нет детей. У меня двое детей, так что максимум, что мы можем сделать, — прыгнуть в машину и поехать на пикник, например на речку.

Раньше я увлекалась музыкой — играла на фортепиано. Но так вышло, что теперь весь фокус у меня на семье. Музыкой пусть занимается старшая дочка. А вообще мне хорошо в своей нынешней семье. Когда была замужем за первым мужем, домой прямо идти не хотелось. А сейчас всё время хочу проводить со своими любимыми.

_{Корректор/литредактор: Варвара Свешникова
Фото: из личного архива героини}