Инклюзивная работа в России — как это устроено?

Кафе «Огурцы», «Ночлежка» и «Работа-i» рассказывают, как нанимать без дискриминации

4 484

В пандемию многие из нас столкнулись с сокращениями, увольнениями, задержками и невыплатой зарплат. Поиск нового места стал сложнее, и не каждый решается уйти с позиции, приносящей хоть какой-то доход. Но для некоторых всё это актуально не только в кризис — это «люди с низкими стартовыми возможностями», например с инвалидностью и особенностями ментального развития, выпускники детских домов, люди с опытом бездомности или судимостью. Ксения Фирсова поговорила о стереотипах и трудностях в этой сфере с организациями, которые не боятся брать в свою команду «сложных» соискателей и помогают им в поиске работы.

Вера Никитина, координатор по трудоустройству

Инклюзивные мастерские «Простые вещи» и инклюзивное кафе «Огурцы»

На данный момент работает 35 человек с инвалидностью.

Инклюзия — это не когда человек с инвалидностью приходит в кафе и ему или ей уступают место, а когда говорят: «Здравствуйте, что будете заказывать?»

У нас есть несколько площадок, их цель — сделать инклюзивное общество. Кафе мы открывали год назад. Мы сразу решили устраивать людей с ментальными особенностями. Первая сложность, с которой мы столкнулись, — это получение ребятами санитарных книжек. Нигде не прописано, что человек с ментальными особенностями может работать в общепите. Но нигде не прописано и обратное! Большинство медицинских центров, в которые мы обращались, начинали придумывать проблему на пустом месте, начиналась бюрократия. Они говорили, что каждому соискателю сначала нужно пойти к психиатру, получить какие-то справки и разрешения. Это было скорее даже не дискриминацией, а боязнью за себя: а вдруг потом что-то случится?

Проблема еще и в следующем. В нашем законодательстве есть размытая штука: человек с определенной группой инвалидности может работать восемь часов, час из которых — обед. Это очень много! По закону, если ты выделяешь человеку какую-то определенную ставку, ты должен следить за тем, чтобы он эти часы отработал, а ты мог отчитаться перед вышестоящими. Сложно было разобраться во всём этом, но мы справились.

Все наши сотрудники проходят обучение и испытательный срок, нагрузку мы увеличиваем постепенно. Вообще, любой проходит через это при трудоустройстве — поэтому бояться брать к себе людей с ментальными нарушениями или с инвалидностью не стоит. Хотя иногда этот срок может быть чуть дольше — просто потому, что важно действительно хорошо узнать человека и, возможно, сделать какие-то послабления. У нас в кафе есть девушка, которая очень крутой работник, лучше, чем мы с вами. Она может выполнять огромное количество работы, но только опытным путем мы поняли, что каждый час ей нужно давать 15 минут отдыха — об этом не знали ни она сама, ни ее мама. У нее нет внутреннего понимания усталости, и в какой-то определенный момент она настолько устает, что начинает падать в обморок. Вот такие моменты невозможно предугадать.

Если человек падает в обморок, это не значит, что его надо увольнять, — это значит, что стоит пересмотреть его трудовой день: либо сократить его, либо делать частые перерывы.

У вас не потеряется выработка, и вы не потеряете работника, который будет вам верен. Если людям с инвалидностью становится комфортно и они видят, что делают дело и приносят какую-то пользу, они будут верны вам как работодателю всю жизнь. Им никогда не придет в голову искать вариант получше. Работодателю всего лишь нужно найти условия — они не будут ничего стоить, но обеспечат отличный штат.

Инклюзивная работа в России — как это устроено?

У нас в городе замечательные комитеты, например комитет по труду, который готов поддержать всех работодателей, готовых брать на себя такую ответственность. Есть куча программ стажировки, когда, например, какое-то предприятие хочет взять к себе людей с инвалидностью, но боится. Есть программа, когда вы берете человека на стажировку и зарплату ему платите не вы, а государство, и человек три месяца ходит к вам на стажировку. Если вы не сошлись, вы прощаетесь, а если сошлись — хорошо, вы нашли замечательного работника. Есть куча возможностей, которые надо пробовать. Если не знаете, куда бежать, — бежать можно ко мне или в комитет по труду. У нас в этом году прошли стажировку пять человек, и все они получали зарплату от государства, а их наставники — надбавку. Это не миф, это реально работает.

Илья Сметанин, руководитель направления «Рекрутинг и тренинги»

«Работа-i» — центр по трудоустройству выпускников детских домов и молодых людей с ограниченными возможностями

15% сотрудников в штате — люди с инвалидностью.

Уже много лет существует закон о квотировании рабочих мест для людей с инвалидностью, согласно которому в коллективах от 100 человек и больше 2,5–4 ставки должны быть выделены для таких соискателей. Раньше закон не работал, потому что достаточно было просто разместить вакансию в службе занятости. Были кейсы, что компания выделяла, например, ставку для программиста со знанием японского языка и это давало возможность легально не выполнить этот закон: службы занятости не могли таких людей найти.

Два года назад ужесточились требования: теперь компаниям нужно отчитываться не о размещенной вакансии, а реально заключенными трудовыми договорами с сотрудниками с инвалидностью. Это кнут, но есть и пряник: теперь в Санкт-Петербурге компаниям можно отчитываться за выполнение этого закона людьми, трудоустроенными в другой организации.

Ключевая проблема среди работодателей — непонимание форм инвалидности и, соответственно, вакансий, которые можно предложить. Много и других стереотипов: что таких сотрудников не уволить, что им много чего требуется, что у них очень много прав.

Есть компании, которые устраивают к себе людей с инвалидностью не на 2,5–4 ставки, а перевыполняют этот план на 150%. Но не надо стремиться к тому, чтобы весь коллектив состоял из людей с инвалидностью: должна быть нормальная инклюзивная среда. Люди с инвалидностью должны подтягиваться под общие требования. У нас у самих есть такие штатные сотрудники — 15% от общей численности персонала.

Что касается трудоустройства сирот, предубеждений типа «А не сворует ли он у нас что-нибудь» среди работодателей очень мало. Проблема заключается в другом: выпускник детского дома выходит на работу — и без необходимой поддержки его чаще всего очень быстро теряют. После такого работодатель, который сначала был готов открыть вакансию, начинает уже в следующий раз дуть на воду.

Почему теряют работу? Не умеют взаимодействовать в коллективе, имеют завышенные и неправильные ожидания от компании, рынка труда. Начинаются конфликты в команде. Соискатель может начать манипулировать и слишком эмоционально реагировать на определенные ситуации, не дорожить рабочим местом и рабочими отношениями. Тут либо сам соискатель принимает поспешное решение уйти из компании (что бывает чаще всего), либо иногда компания может решить, что больше не может с ним работать.

Когда мы выводим кандидата на работу при сопровождении — в чем, собственно, и заключается наша задача, — мы как раз помогаем соискателю справляться с его страхами, непониманием команды, и ребята проходят испытательный срок. Потом мы снимаем их с сопровождения, они работают без какой-либо поддержки с нашей стороны.

Инклюзивная работа в России — как это устроено?

Всегда самое сложное — найти подходящие вакансии для людей без опыта работы, и мы помогаем обеим сторонам с этим определиться. Заинтересовать работодателей помогают успешные практики и примеры других компаний, которые уже пошли по этому пути и говорят, что это очень круто и классно. Мы проводим обучающие тренинги для работодателя, и первое, чему мы учим, — это не отключать мозги, когда к ним приходит работать человек с инвалидностью.

К сожалению, даже международные компании с огромной внутренней требовательностью к себе по производительности и эффективности, дисциплине почему-то об этом забывают, и человек с инвалидностью шаг за шагом начинает ими манипулировать, делая свою жизнь проще. Чтобы избегать таких ситуаций, мы напоминаем вовремя давать обратную связь и учим, как делать это эффективно.

Работодателям я хочу сказать, что нужно попробовать — и у вас будут классные работники.

Классный работник, на мой взгляд, — это тот, кто хорошо делает свое дело и долго у вас проработает. При верной системе адаптации у вас будет и то и другое. Может, это будет небыстро — нужно быть к этому готовым, но при этом вы помогаете ребятам со сложностями, с низкими стартовыми возможностями. Мы эти сложности поможем максимально нивелировать и решить.

Александра Попова, специалист по социальной работе

«Ночлежка» — благотворительная организация, помогающая бездомным

У людей, которые приходят на прием к социальному работнику, обычно запрос на ежедневную выплату (чтобы заработать сегодня и сейчас, чтобы купить продукты, оплатить проезд и не ходить пешком) и заработать на пошлину, чтобы оплатить паспорт (это 1500 рублей).

Специфика работы с человеком, который живет на улице, в том, что ему даже просто психологически сложно пойти на собеседование без какой-то поддержки, особенно если он еще при этом плохо выглядит.

Сначала человеку необходимо привести себя в порядок, и физически и морально, и, конечно, это сложно сделать одному. Потом еще нужно найти вакансии, а не у всех есть тот же мобильный телефон, чтобы зайти и посмотреть объявления и позвонить потом договориться о собеседовании. Это целый ряд препятствий, с которыми бездомный человек сталкивается, не имея элементарных возможностей.

Если человек живет в приюте, эти базовые вещи уже есть, но всё равно после опыта бездомности остается неуверенность в себе и потеряны навыки в специальности, даже если она была.

Людям непросто выходить в коллектив, тем более большой: после жизни на улице сложно сразу быть открытыми и коммуникабельными.

Здесь очень важна работа психолога, причем длительная.

В компаниях, с которыми мы сотрудничаем, эйчары уже знают, когда приходят наши подопечные. Если вакансию находят на открытом рынке, то, думаю, в большинстве случаев люди не говорят о своей бездомности, потому что стереотипы в обществе, к сожалению, еще очень сильны. Страшно сказать, что ты из «Ночлежки», сразу что-то подумают, изменится отношение. Работодатели будут бояться, что что-то украдут или сломают, что другие сотрудники не одобрят и могут возникнуть конфликты в коллективе. Что человек не захочет работать или будет работать плохо. Еще, конечно, болезни тоже такой распространенный страх.

Я занимаюсь этим проектом уже практически три года, и не было ни одной кражи, болезни. «Ночлежка» работает 30 лет, и никто из сотрудников ничем не заразился.

Если поговорить с медицинским работником, то станет понятно, что заражения не стоит бояться и что поездка в метро может обернуться бó‎льшими рисками, чем общение с бездомным.

Бывают, конечно, срывы. Когда мы разговариваем с новым работодателем, сразу предупреждаем, что это такие же люди, как все остальные. Человеку что-то может не понравиться, он может понять, что не справляется или что это не его, может заболеть. Возможны всякие ситуации, так же как они возможны и у любого другого человека.

Не должно быть ни каких-то поблажек, ни завышенных требований — это должна быть работа на равных, мы даже сами просим работодателей об этом.

Мы помогаем абсолютно всем желающим, а жильцам приюта мы также можем помочь с обучением, оплатить какие-то курсы. К сожалению, только жильцам. В приюте всего 52 места, а на улицах Петербурга живет около 50 тысяч человек.

Текст, фото: Ксения Фирсова
Редактор: Ирина Филатова
Корректор/литредактор: Варвара Свешникова