Я звонарь в старообрядческой церкви, а зарабатываю печным делом

Третья фотоистория из цикла о том, как живут и работают в городе Верее

9 777

Публикуем третью, завершающую фотоисторию из цикла Станиславы Новгородцевой о людях в подмосковной Верее. Звонарь и печник Сергей Петрович рассказал о своей жизни и о том, как он стал класть печи и звонить в колокола старообрядческой церкви.

Сергей Петрович Ямщиков – Звонарь, печник в Верее
Сергей Петрович Ямщиков
Звонарь, печник в Верее

Меня зовут Сергей Петрович Ямщиков — это старая русская фамилия. Предки мои все с этой округи. Род наш в Верее живет с конца XIX века. По мужской линии из Боровска, старообрядцы, моя бабушка — татарка-крещенка. Был такой в орде хан Касим, и он свою орду во времена Ивана III привел на службу — есть город Касимов в Рязанской области, там была его резиденция. Иван III был мудрый, и он их всех в одном месте не держал — они могли взбунтоваться, — он их расселил по всем пограничным городам. Многие приняли православие, и их стали называть «татары-крещенцы». Они и сейчас в этих краях живут, хоть язык свой и потеряли. У моей бабушки была фамилия Ахмедянова, а имя-отчество уже русское. По женской линии мой род из деревни Таганово, в Подмосковье, из православных.

Я работаю егерем в Верее

Я звонарь в старообрядческой церкви, а зарабатываю печным делом

Православных мы называем корректно — «патриаршие». Некоторые их еще называют «никониане», но мы так не называем. У нас священник здесь был, Евгений Михеев, — сейчас он епископ, владыка в Молдавии. Он был очень демократичный, приучил называть патриаршими или главенствующей церковью. Мы же все православные, а Русская православная церковь нам ближе всего, у нас одни и те же праздники. Были гонения в свое время, были расхождения, но это всё в прошлом. У нас и службы одинаковые, только разнятся в уставе. У нас всё ведется от Владимира, от Крещения Руси, все уставы, все обряды сохранились. А после никонианских новинок — как мы их называем, когда раскол в церкви был — многое изменили: книги корректировали, святые писания правили, устав сократили, службы сделали более короткими. Двоеперстие у нас, а у них по-гречески — троеперстие.

Первый старообрядческий храм на этом месте был деревянный, но в Отечественную войну 1812 года он сгорел. У нас в торговых рядах было много продовольствия, фуража. Чтоб не досталось врагу, казаки при отступлении их подожгли. Погода была ветреная, город деревянный весь сгорел, только каменные здания остались.

К 1814 году отстроили новый молитвенный дом. Старообрядцам в то время не разрешали храмы строить — ни купола, ни колокольни: был департамент по борьбе со старообрядчеством. При этом у нас один из немногих городов, где старообрядцы уживались с властями. Большинство богатых купцов были старообрядцами. Денег они давали на город много: на благотворительность, на дороги, на строительство — на всё. Поэтому власть смотрела сквозь пальцы. Если с улицы приезжали какие-то инспекторы — дом и дом, для чего он предназначен: ни крестов, ни куполов не было.

При Николае II в 1905 году вышел указ о веротерпимости, старообрядцам разрешили строить колокольни, ставить купола и кресты. Самый главный старообрядческий центр у нас находится в Москве, на Рогожке, — Покровский кафедральный собор. Там открыли алтари, после издания этого указа: он совпал с праздником жен-мироносиц — после Пасхи второе воскресенье. Если приедете на этот праздник сейчас, то увидите огромное количество народу, до 10 тысяч человек приезжает со всего мира. Общины русских старообрядцев есть по России — от Калининграда до Камчатки, а еще в Украине, Молдавии, Румынии, США, Канаде, Латинской Америке, Средней Азии и даже Австралии.

В семье нас было четверо детей. У меня был брат-двойняшка, а еще младший брат и старшая сестра Валерия, она нам как мать была, помогала. Отец рано умер, в 1963 году, нам с братом тогда даже семи лет не было. Мама в 40 с небольшим лет осталась с четырьмя детьми.

Как ищут работу бывшие заключенные

Мы с братом-близнецом в школе учились, а мама работала в больнице лаборантом, медики мало получали тогда, оклад у нее был рублей 70. Мы окончили восемь классов, и — хотя с 15 лет нельзя было работать, но в виде исключения в роно давали справку — мы пошли на завод. Нам по 15 лет было, а получали по 70 рублей, как мама. Потом окончили вечернюю школу, сдали на разряд, стали больше зарабатывать — уже 100 и больше. К 18 годам уже были самостоятельные люди — школу закончили и на заводе работали, уже профессия была. Как все молодые люди, пошли служить в Советскую армию.

Я звонарь в старообрядческой церкви, а зарабатываю печным делом

Я с детских лет ходил к маме в лабораторию, мне интересно было в микроскопы микробов рассматривать. Смотрел, как она кровь брала, не боялся этого. После армии через рабфак поступил в Первый медицинский институт имени Сеченова. Учиться было тяжело, да еще начались семейные проблемы. Во-первых, негде было жить, общежитие для подмосковных не выдавали. В это же время старший брат умер, в основном он помогал деньгами.

На Севере и на Дальнем Востоке в то время не хватало врачей-терапевтов, надо было подписать бумагу, что выпускники поедут туда трудиться. А я еще молодой был, не тянуло на Север. Я приехал, говорю: «Мам, я, наверное, не буду учиться». Написал заявление, у меня куратор группы говорит: «Куда ты? Люди по 10 раз поступают, всю жизнь мечтают поступить в такой институт, а ты!»

А я вернулся сюда, в Верею, и устроился в ремонтно-строительное управление противопожарных работ. Это всё, что связано с огнем, с трубами, с вентиляцией. Мы заряжали огнетушители пенные. Потом делали пропитку на чердаках противопожарную, чистили котельные, газовые вентиляции и дымоходы.

А в свободное время мы, как тогда называли, калымили, делали печки. У меня отец друга этим занимался, нас с собой брал, так что я с детства с печным делом был знаком. Будучи молодым человеком, я начал зарабатывать очень хорошие деньги. Рублей 250 получал на противопожарных работах, еще столько же, а то и больше — на печках. Огромные деньги!

У нас отпуск был большой, потому что вредное производство считалось, получалось около 40 дней у меня. А я путешествовать любил. Профсоюз оплачивал 50% путевки. За три с половиной года работы я проехал практически весь Советский Союз, В Прибалтике был, на Украине, в Крыму, на Урале, много ездил по Кавказу, возле Эльбруса с другом шашлык жарил.

Крестили меня в Ильинской церкви, в православной, в Верее. У меня по маме бабушка была набожная. Она нас с братом в церковь водила, читала Евангелие, молиться учила. А потом, при Хрущёве, были очередные гонения, нас туда водить перестали. От церкви я многие годы был далек.

Жил да работал. Познакомился со своей будущей женой Ольгой, на следующий год у нас будет 40 лет, как мы вместе. В 1981 году я женился и стал москвичом, дочка у нас появилась. Я работал на лесоторговой базе. Жена моя, мастер спорта по волейболу, играла на первенство Москвы лет до 30 с лишним. Но в большой спорт не пошла, работала в МИДе.

В перестроечное время многих, включая мою жену, уволили, на работу было сложно устроиться, от нервов приболела. Мама и сестра тоже болеть начали, у брата проблемы. В общем, в 90-е годы мы хватили лиха.

«Памятник — самое тяжелое»: рассказ украшателя могил о подработке на кладбище

Я звонарь в старообрядческой церкви, а зарабатываю печным делом

В какой-то момент я еще и с женой поругался. Приехал в Верею сюда, и чего-то меня в церковь потянуло. В патриаршую сначала пришел — разницы не было, я и не придавал этому значения особо. Это был 2008 год. И что-то меня в церкви зацепило. С женой у меня наладились отношения, и по работе всё пошло, и мы с женой решили обвенчаться, раз уж до гробовой доски…

Я стал литературу уже читать специальную, Писания. У нас же историю когда преподавали, церковному расколу несколько строк всего уделялось. А на самом деле это же трагедия в России была — раскол. В результате гонений погибло около 100 тысяч человек. По тем временам это очень много, война целая. Венчались мы с Олей уже в этой, старообрядческой, церкви.

Звонарем я стал очень просто: у меня слух хороший. У нас звонили все, кто хоть немного умеет звонить.

Серёжа Михеев, брат батюшки нашего, показал мне основные моменты. Я начал слушать пластинки с советских времен, там колокольные звоны из Ростова Великого, где проходит фестиваль колокольных звонов. Потом мне подарили несколько дисков и книгу о звонах, когда какие звоны: праздничные, постные, богородичные… Я просто на слух их повторял. В 2009-м я уже звонил вовсю. Потом к нам приезжал инок один с Троице-Сергиевой лавры, он звонарь. Он залезал на колокольню и показывал мне разные звоны.

У меня, говорю, слух хороший. Я в юности на гитаре, на бас-гитаре, на ударных играл, на тамтамах разных. В школе еще — время такое было. Мы всё делали сами: детали доставали, а ребята постарше, радиомеханики, помогали нам схемы делать. Гитары клеили сами, барабанные установки, усилители, звукосниматели — ребята башковитые были.

В штате церкви есть священнослужители, это батюшка и дьякон. А есть церковнослужители, к ним относится пономарь, певчие, уставщик. То есть люди, которые могут службу вести, но, в отличие от священнослужителей, без таинств.

Моя должность, пономарь, — это, по сути, помощник батюшки: он и псалтырь читать может, и в колокола позвонит, и подсвечник вынесет на причастие.

Служба в храме — в субботу полчетвертого вечера и в воскресенье полвосьмого утра. Я перед службой должен позвонить и после службы. А если праздник попадает на неделе, значит, вечерняя служба перед праздником и на сам праздник литургия.

Колокольный звон — он для здоровья и для духа очень полезный. В Молдавии есть один физиолог, известный доктор медицинских наук, он целую статью о колокольном звоне написал. Колокольный звон на любого человека благоприятно действует. Как говорил один старший мой товарищ, звон разгоняет атомы в организме, убивает все микробы, создается защита вокруг человека.

Бывает, настроение плохое, утром встал, позвонил — и сразу становится лучше. Как после бани: попарился — и печаль ушла, очистился, энергии прибавляется.

Оплаты за свой труд в храме я не беру, это послушание, скажем так. Даже если деньги дают, всё равно я их или в кружку пожертвований брошу, или свечек поставлю за кого-то. Вот ворота, правда, мы ремонтировали в этом году, прямо перед Покровом. Мы за это взяли символическую плату. Потому что мой напарник — у него дети, ему семью надо содержать. Это считается нормальным.

Зарабатывать на жизнь я продолжаю печным делом. Мне 64 года, пока работаю в полный рост, здоровье позволяет, без страховки. Хотя, помню, был период с 30 до 40 лет, когда высоты боялся, потом само прошло. У меня своя бригада по кладке и ремонту печей, мы делаем всё по старинным, традиционным технологиям.

Я звонарь в старообрядческой церкви, а зарабатываю печным делом

Закрытость старообрядцев — это скорее миф. Хотя есть и обособленные общины, с Урала, из Сибири, — не из-за того, что они плохие, просто уклад жизни такой. Наш храм открыт для всех. У нас даже иноверцев не выгоняли никогда. Еще на нас сильно повлиял владыка Ильмений. Он был священником в нашем храме, говорил, люди приходят в храм, каждый со своим запросом, у человека, может, горе какое-то. Не надо его учить, как правильно молиться и креститься.

Вы знаете, я по Москве иду, некоторые молодые люди подходят, спрашивают: «Можно с вами сфотографироваться?» У вас, говорят, типаж такой…

Недружба народов: как национальность мешает найти работу в России

Текст, фото: Станислава Новгородцева
Редактор: Ирина Филатова
Корректор/литредактор: Варвара Свешникова